Однажды я работала в музее. Целых четыре месяца. И даже сфотографировалась возле самого настоящего чума, который установили посреди выставочного зала. Где-то в моих соцсетях это фото можно найти, а из телефона я его стерла случайным нажатием не на ту “кнопочку” вместе с другими фотографиями примерно за два года. Но музейный период нет-нет да и всплывает в моей памяти, особенно, если на экране телевизора вдруг мелькнет фильм “Два дня”.
Впервые эту комедию я увидела на семинаре для музейных работников, где провела целую неделю в вятской глубинке на турбазе. Каждый день важные музейные дяди и тети из столицы рассказывали провинциальным музейщикам, как им обустроить свои экспозиции, чтобы было как в Лувре. День был занят бесконечными лекциями и мастер-классами с идеями, далекими от провинциальных музеев, как “тот самый Лувр”, а вечером нам “крутили” фильмы. В принудительно-добровольном порядке их надо было смотреть, а потом обсуждать. Мне запомнилась российская картина “Два дня” и французская — “Амели”.
Маститый музейный дядечка более-менее хвалил “Амели” как пример интриги, которую учинила главная героиня, а “Два дня” — не то чтобы ругал, а пренебрежительно сообщил, что это сказка про музейную Золушку, и в жизни так не бывает. В общем-то, я с ним согласна. Не бывает провинциальных музеев без проблем. И никто «добрый» не приедет к ним, и по взмаху волшебной подписи на каком-нибудь важном документе не решит даже маленького вопроса. А если приедет, то только добавит головной боли. В виде каких-нибудь нововведений, типа “дорожной карты”.
Те четыре месяца, что я проработала в музее, я заведовала выставочным залом. В мои обязанности входило не только проводить экскурсии, но и продвигать выставки. Да что я, любой сотрудник музея — это человек-оркестр за мизерную зарплату, с дежурствами по выходным. Главное, что сейчас должен любой музей — это приносить деньги, а уж прекрасное и вечное — как получится.
Собственно, быть экскурсоводом было для меня нелегким испытанием. Стоят перед тобой люди, а ты должна что-то рассказывать, желательно громко, внятно и с умным выражением лица. С выражением у меня было все в порядке, а вот голосом я говорила тихим, не для экскурсий, в общем. Да и в голове по-прежнему роились идеи для статей, а не для завлечения посетителей в музей. Хотя статьями завлекать их не возбранялось, руководство этот метод не слишком одобряло и ждало от меня иных маркетинговых решений. “Это музей, а не газета!” — намекали мне. И я отправлялась учить текст очередной экскурсии.
Быть музейщиком — это тоже призвание и, видимо, не мое. Испробовав все свои креативные идеи — от статьей до интервью местному телевидению, я написала заявление по собственному желанию, которое соответствовало тайному желанию руководства. На этой волне мы и расстались.
Теперь я хожу в музеи только как посетитель, иногда как журналист. Но с тайным знанием о том, кто и что стоит за каждой картиной. И да, музейных Золушек действительно не бывает, чтобы как в кино приехал из Москвы «большой начальник» или меценат какой-нибудь да и влюбился в бедного экскурсовода с козой в сарае. Ну, во всяком случае, я не встречала такой счастливицы. Разве что в своем новом романе о ней напишу 🙂
Искренне ваша Анна, присоединяйтесь к моему Telegram-каналу «Роман без правил», чтобы наблюдать, как движется работа над романами, и написала ли я про Золушку-музейщицу 🙂